Камчатка: как отдохнуть не хуже Дмитрия Медведева. Статья Виктора Дятликовича

РБК СТИЛЬ. Текст: Виктор Дятликович, фото: Виктор Дятликович; Meghan Kelly, Heritage Expedition

Свой последний отпуск — лишь трехдневный — Дмитрий Медведев провел на Камчатке. В отличие от него корреспондент «РБК Стиль», не обремененный ответственностью за страну, путешествовал по Камчатке две недели. И увидел явно больше, чем премьер-министр.

Поссумы — существа довольно глупые и консервативные. Они всегда перемещаются одними и теми же тропами, охотиться на них легко: вечером расставил ловушки, утром собрал, и получай деньги — сначала за привлекательную шкурку, а потом еще и премию от правительства Новой Зеландии за уничтожение вредителя. Так говорит Линдси, а ему нельзя не верить. Линдси еще в юности, в конце 70-х, за три месяца охоты на поссумов заработал себе на дом. «Небольшой», — смеется он, довольный произведенным впечатлением. Поразительно, но о тонкостях новозеландской охоты я узнаю… на Камчатке. Линдси смешивает мне коктейли (он и кок, и бармен, и душа компании), я слушаю его рассказы, наше судно медленно плывет из Петропавловска-Камчатского до Анадыря, вдоль корякского побережья, где на 300 километров ни одного поселка. Каждое утро, а то и два раза в день, корабль вышвыривает нас, будто нелюбимых, на сушу — в какую-нибудь очередную богом и людьми забытую бухту, или на остров, где разрешение на пребывание не нужно получать лишь птицам, песцам и бурым медведям.

Острова Берингового моря - место гнездовья огромного количества птиц

На официальном языке индустрии отдыха то, чем мы занимаемся, называется экспедиционным туризмом. Невероятно популярный у европейцев, американцев, австралийцев, россиянами он пока не распробован. А продегустировать стоит.

Для первого понимания: представьте себе два полюса, на одном из которых — Федор Конюхов с его одиночными переходами через океаны на утлых суденышках, а на другом — семипалубные круизные лайнеры. Мы где-то между ними, но с ощутимым креном в сторону Федора Филипповича. Наша палуба достаточно высока, чтобы ее не захлестывали волны, но в то же время море мы видим не с высоты пятиэтажки, нежась у бассейна.

Ода правильной обуви

Сапоги. Добротные резиновые сапоги и бинокль. Забыть эти два предмета — главная ошибка при подготовке к круизу. Ежедневное десантирование с лодки на камчатский берег — занятие насколько увлекательное, настолько и увлажняющее. Можно, конечно, сойти на берег и в кроссовках, не промочив ноги — вальяжно переступив через нос лодки, когда твои товарищи уже попрыгали с бортов в приливную волну и втащили шуструю моторку Zodiak на песчаный берег. Но как при этом смотреть товарищам в глаза?

А бинокль — не для того, чтобы соответствовать попутчикам, увешанным Swarowski и Leika, а чтобы получить настоящее удовольствие от поездки. Конечно, будут случаи, когда бурый медведь неожиданно выглянет из-за пригорка и окажется так близко, что вы — в перерывах между воспоминаниями о прожитой жизни — сможете увидеть все проплешины на его шкуре. Будут случаи, кит вынырнет в двух метрах от вашей лодки. Но хорошая оптика подарит вам вдвое, втрое больше впечатлений и ощущений. Без нее белоплечий орлан не заглянет вам будто прямо в душу.

К счастью, на экспедиционном судне есть запас резиновых сапог всех размеров, а кто-то из попутчиков обязательно захватит с собой запасной бинокль и поделится с вами.

Хотя главное в экспедиции — это, конечно, не бинокли и сапоги, а эмоции и люди.

Кок нашей экспедиции Линдси (на фото вверху) учит туристов манере общения с медведями

Люди: и писатель, и яхтсмен На Командорских островах есть три главные достопримечательности — могила Витуса Беринга, лежбища морских млекопитающих и Сергей Пасенюк. Инструктор по туризму, столяр, сварщик, учитель рисования, рыбак, охотник, яхтсмен. Недавно вот перегнал одну яхту с Мексики до Гавайев, но сразу вернулся в Никольское — «столицу» Командорских островов. Без него здесь если и не тяжело, то скучно. Он здесь — местная легенда, магнит, притягивающий и местную детвору, и туристов.

В поселке Никольское есть официальный музей с вполне добротной, но заурядной экспозицией о покорении сурового Севера. И есть галерея Пасенюка, увешанная черепами то ли лис, то ли енотов, неухоженная, сумбурная, эклектичная. Здесь Мерилин Монро улыбается под скелетом исчезнувшей стеллеровой коровы, который Сергей собрал сам, по косточке. Здесь вместо стендов по стенам в разнобой развешаны картины, фотографии, стопками валяются книги, и на все это сурово взирает Геннадий Зюганов, увенчанный слоганом «Купи еды в последний раз» (кто помнит ту президентскую кампанию, тот не забудет никогда).

Скелет стеллеровой коровы в галерее Сергея Пасенюка

Сергей Пасенюк, вход в его галерею и скульптура его работы на берегу Тихого океана.

Тех ворот, что на картине преграждают путь к пирсу, уже нет. Само Никольское — это пример неустанной борьбы человека со временем и природой. Видно, как человек отступал: догнивают заброшенные гигантские парники советских времен; разваливается первая, самая прибрежная линия зданий — мастерских, когда-то обслуживавших уже несуществующий рыболовный флот. Но в самом селе — признаки «наступления»: вот добротная современная школа, вот детский сад, в который, по ощущениям, могут поместиться не только все дети острова, но и их родители, и родители родителей. 

Редкий подвид кулика, гнездящийся только на Командорских островах

На другом конце острова, в отдалении от людей — заповедник с огромными лежбищами морских котиков, львов, тюленей и каланов. Во времена Беринга счет им шел на сотни тысяч, потом просто на сотни — с таким упорством люди вели охоту. Удивительно, что те времена не пережила только стеллерова корова. Сейчас популяция немного восстановилась. Кто видел июньский сочинский пляж, тот легко представит картину. Высокого сезона еще нет, свободные лежаки, а также шум и гам - в наличии. Дети уже вовсю достают своих мам, которые рычат на них и призывают к порядку. Среди отдыхающих шныряют местные жители (в нашем случае песцы), ища чем поживиться. Отдыхающие лениво отгоняют их от себя.

Со стороны моря поджидает опасность. Глубокая, рваная, не зажившая еще рана на боку одного из крупных самцов, наблюдающих у кромки воды за свои гаремом, подсказывает, что с касаткой он повстречался всего пару дней назад. А ведь он и так-то уже не в лучшей форме. «Пересидел немного в вожаках. Следующим летом кто-то из молодых самцов его сместит», — делится прогнозами сопровождающий нас сотрудник заповедника Виктор. За 20 Смотрю на вожака, еще возвышающегося над своим гаремом, и понимаю, что добровольно он не уйдет…

Типичные обитатели командорского "пляжа"

История: сто лет покорения

Девятый день экспедиции (да, с хронологией в этом репортаже беда). Одно из тех мест, где мало кто бывал, но о котором много кто слышал. О Рио-де-Жанейро в другой раз. А сейчас — о бухте Наталии. Татуировкой в мозг каждого любителя бардовской песни вбил этот топоним Городницкий годах в 70-х одноименной песней. Вбил крепко:

Как рыбы, плывут косяки облаков,

Над бухтой клубятся.

Четыреста женщин — и нет мужиков:

Откуда им взяться?

В любом произведении главное — удачный образ. И еще интрига. Городницкий постарался: 400 женщин, мужиков нет — не захочешь, а запомнишь. И будешь гадать: почему женщины, почему 400, где мужики, как туда добраться? Городницкий не отвечает, поэтому придется за него.

Если идти по берегу бухты (неширокой полоске земли, слева море, справа скалы и густой сланник) от одного ее края до другого, можно за полчаса в строгом хронологическом порядке проследить всю историю освоения здешних мест за последние лет сто. На самом южном конце бухты — останки японского рыбного завода: пара ржавеющих автомобилей, добротное американское оборудование и тысячи, тысячи изъеденных ржавчиной консервных банок. Нет, японцы никогда не захватывали Камчатку. Это один из заводов, построенных японцами в 20-е годы в рамках концессии, подписанной еще Лениным.

Вообще-то Ленин сначала хотел отдать Камчатку в концессию американцам и даже переговаривался по этому поводу с тамошним миллиардером Вандерлипом. Тот, правда, предлагал сразу купить Камчатку по примеру Аляски в обмен на признание советской России Штатами. Ленин от такой наглости немного замялся. А потом выяснилось, что миллиардер фальшивый, никаких концессий американцы не получили, и все они — и рыбные, и нефтяные — достались японцам.

Если местные каряки не врут (а зачем им?), японский заводик исправно работал аж до 1945 года, снабжая рыбой армию Микадо почти до самой ее капитуляции. Легко поверить, если знаешь, что нефтяная концессия японцев на Сахалине спокойно просуществовала до 1944 года. 

Советский рыбный завод, построенный в километре от японского в 1930-е, просуществовал подольше. Но почему именно женщины? А вот так повелось. Сначала война и дефицит мужиков, потом — потому, что проще было подписать на тяжелую работу «выпускниц» дальневосточных колоний, чем везти рабочую силу с большой земли. Городницкий, который заглянул сюда в 1972 году, застал уже так называемые студенческие отряды, на самом деле — девчат-шабашниц.

Птенец чайки на одном из островов в Беринговом море

К моменту, когда завод захирел, мужики здесь, кстати, появились — открылась погранзастава, еще дальше по берегу бухты. От нее сегодня остались вышка, барак для солдат и более или менее приличный дом для офицеров с парничком. От завода — огромные каркасы цехов и ямы для соления рыбы. Но мужики продержались меньше женщин. Году в 85-86-м заставу свернули — ради бюджетной экономии.

Теперь это место посещают только туристы и браконьеры. Все охотятся на птиц, только одни с фотоаппаратами, другие — с силками.

Эмоции: восхищение

Записывайте координаты: 62°32′24″ с. ш. 177°03′09″ в. д. И еще 61°76′79″ с. ш. 174°15′51″ в. д. Захотите гарантированно увидеть китов — вам туда. Все — из-за специфического рельефа дна, благодаря которому здесь скапливается много планктона.

— Когда подплывем к берегу, лодки не толпятся, не мешают друг другу. Китов хватит на всех, — инструктирует туристов Родни. Он на нашем корабле самый главный, но рассказ пока не о нем.

В слова Родни здесь, на борту, не верится. В утреннем тумане (который, лишь меняя плотность, цвет и влажность, скоро начнет называться дневным, а потом и вечерним) видны серая полоска берега и вереница заброшенных зданий — бывшая военная часть, давно покинутая людьми. Никаких китов на горизонте.

Все меняется у берега. Один фонтан, второй, третий. В ста метрах, пятидесяти, тридцати… В этой ситуации главное выдержка и спокойствие. Помнить — китов хватит на всех. Потому что, как только вы рванете со своего места, кит появится именно там. Лучшая тактика — медленно дрейфовать, и в какой-то момент, едва не приподняв лодку над водой своими спинами, из глубины вынырнут два гиганта, всего в метре-двух. Кажется, что при известной сноровке и с некоторым риском упасть в воду до них можно даже дотянуться и потрогать. Но эта мысль не успеет прийти в голову: ты только завороженно проводишь их взглядом — они медленно вынырнут и так же медленно уйдут под воду.

Китов у берега десяток, а то и не один, они появляются справа, слева от лодки. Кажется, можно пару минут смотреть в одну точку на воде, и кит там появится непременно. Впрочем, так и есть.

Это была бухта Опука. Вторые координаты — первое после 300 километров безлюдья село на берегу, чукотское Мейныпильгыно. Здесь вас встретят уже не серые киты, а белухи. Их можно наблюдать прямо с берега. Узкая коса, на которой живут, кажется, только чайки и медведи в соотношении примерно миллион к одному. Можно сесть на песок и в сгустившемся уже дневном тумане смотреть на неспокойное серо-голубое море, как то тут то там медленно выгибаются и тут же исчезают из вида белые спины.

Сотни чаек, стоящих на берегу на почтительном расстоянии от вас, кажется, тоже наблюдают именно за этой картиной. Хотя им, казалось бы, чем восхищаться — они видят это каждый день. Наблюдение за морем и спинами китов постепенно погружает в спокойное, медитативное состояние. Возможно, сеансы медитации в почете и у птиц. Приходит понимание, что такого состояния ты не достигнешь ни в одном московском фитнесс-зале ни с одним тренером. Осталось малость — убедить «Аэрофлот» открыть прямой рейс Москва — Мейныпильгыно. Что, конечно, несколько проблематично, учитывая, что живет в селе всего 367 человек…

Медитативное наблюдение за белухами

Люди: рыбак из Душанбе

— Овечкина знаешь? Нет? А Малкина? И Малкина не знаешь? Как так, ты же американка!? — веселый бодрый гастарбайтер Кош из солнечного Душанбе допытывает американку Мэган из солнечной Калифорнии.

Мэган не любит хоккей, она любит путешествовать. Корякское побережье ей милее Александра Овечкина. Здесь встретить человека все равно что в Москве — страуса: теоретически возможно, но только если места знаешь. Собственно, Кош и семь его товарищей по небольшой рыболовецкой артели — единственные, кажется, обитатели здешних мест на 100-150 километров в обе стороны. Маленький домик с чердаком, хозяйская постройка, три лодки. 

— А как там «Барселона» с «Ювентусом» сыграла? — вопрос Коша застает врасплох.

На дворе июль, финал Лиги чемпионов был полтора месяца назад, и к тебе медленно приходит понимание, что человек действительно не знает счет. Он второй месяц работает здесь и видит не голы Неймара и Суареса, а только рыбу и медведей. Стоя на фоне фантастического пейзажа — с одной стороны море, с другой — бухта Шлюпочная и уходящие вдаль, подернутые туманом гряды скал — Кош и правда не понимает, что мы здесь делаем.

— Что здесь смотреть? Тюлени да медведи, ходят тут всю ночь, орут, в туалет страшно выйти. Ты к нам в Фергану приезжай. Вот у нас там красота. Мечеть есть: утром свет на нее падает, она желтая, вечером падает — красная. Американцы у нас ее купить хотели, но мы не продали. А на главной площади два медресе, а между ними озеро, и все в нем отражается. Вот куда ехать надо. А здесь что? Рыба одна. Просыпаешься — рыба, засыпаешь — рыба. И медведи.

Ни один любитель дикой природы с ним не согласится. Для любителей птиц это и вовсе места обетованные. Теоретически здесь можно обнаружить даже гнездо кулика-лопатня — редчайшей птицы, которой во всем мире осталось не больше 150 пар, гнезд их даже в пригодных для жизни местах — одно на 30 квадратных километров. Но, видимо, берега Шлюпочной — не те 30 километров. Из находок после долгой прогулки — только скелет моржа, канат, подошва от кроссовки, полувековой давности стеклянный поплавок от японских рыбацких сетей и вековой давности поселение коряков — осыпавшиеся и заросшие травой землянки. Еще гнездо кулика-красношейки, монгольский зуек, сибирский канюк, зуек-галстучник. Птиц тут явно больше, чем людей.

Кулик-лопатень, редчайшая птица, которых в мире осталось не больше 150 пар

Ощущения: адреналиновый шок

Бывают моменты, когда камчатский русский язык не похож на московский русский. «Да нет здесь никаких медведей», — слышишь ты, высаживаясь на остров Карагинский, и через секунду спрыгиваешь с лодки на берег, прямо к веренице следов, которые ни с чем не спутать. В переводе с камчатского на московский «нет медведей» означает «последние пять минут не было и еще минут пять точно не будет», берег-то просматривается.

Бурый медведь на Камчатке это вам не белый в Арктике. Он, к примеру, не боится палки — она ему не напоминает бивни моржа, как белому. Лучшее средство самообороны — ружье. Но у нас его нет: новозеландец с ружьем на камчатской земле — вдруг это кто-то примет за начало вторжения? Поэтому приходится полагаться на свисток, две жестяные кружки и сигнальную ракетницу — все то, что может производить резкий шум, которого медведь теоретически должен испугаться.

В бухте Опука проверено — пугается. Выяснилось это, когда один из обитателей здешних мест неожиданно обошел нас с тыла и отрезал путь от заброшенной деревни к лодкам. По виду — трехлетка, только недавно ушедший из-под родительского присмотра. Таких стоит опасаться особо — переходный возраст, неустойчивая психика, жизни не знает и познает ее, набивая себе шишки, в том числе и в общении с людьми. Три выстрела из ракетницы в воздух подействовали отрезвляюще.

Взрослые медведи, конечно, более осмотрительны, и к людям стараются не приближаться, без интереса поглядывая и особо не отрываясь от процесса добычи еды.

Опыт: преодоление

Бухты Петра и Павла совсем рядом. Если плыть на «зодиаке» — минут 10 от силы: вышел от Петра, обогнул небольшой мыс, прошел мимо лежбища моржей, и вот уже ты у Павла — ровная тихая гладь, заснеженные горы, через вершины которых переваливаются и водопадом вниз текут облака.

Но есть и другой путь — через те же горы, через небольшой, на высоте метров 500, перевал. Бодрящая, как говорят наши гиды, четырехчасовая прогулка, легкий трекинг. Все верят. Но июльское солнце подтачивает ледники на вершинах гор, склоны превращаются в полосу препятствий, через каждые пять-десять метров прорезанную по-весеннему журчащими ручьями, а иногда почти и горными реками метр шириной. А в ложбинах заснеженные участки.

Перевал между бухтами Петра и Павла

Солнце жарит, все твое тело находится там, где лето, а вот ноги почти по колено проваливаются в зиму. Мозг разрывается от противоречивых сигналах и, кажется, даже не замечает, как реки вдруг начинают течь в другую сторону. Перевал остался позади.

Долгий путь вниз, а там, на берегу, нас ждет Родни на лодке. «Родни, а ты знал, что это будет не трекинг, а альпинизм?», — спрашиваю его. Он улыбается. Знал. Родни знает все. Тридцать лет он организует экспедиционные туры по всему миру, последние 15 лет и в России. Арендовал у одного из дальневосточных институтов корабль, переоборудовал его под цели экспедиционного туризма. Уровень комфорта на нем вполне можно назвать спартанским шиком — путешественник получает в разы больше комфорта, чем метеорологи, которые когда-то проводили на нем свои научные экспедиции, но, конечно, меньше, чем на круизных лайнерах.

Экспедиционное судно «Spirit of Enderby», оно же (по официальным документам) «Профессор Хромов»

Почти все каюты заселены. И вот что еще странно. Две недели на Камчатке я провожу в компании фотографа Джулиана из Валенсии, владельца оленьей фермы Майкла из Новой Зеландии, преподавателя Анат из Хайфы, виолончелистки из Невады, и во всем этом Вавилоне Россию сиротливо представляет питерский инженер Ирина.

Родни, впрочем, говорит, что обычно все не совсем так: «В последнее время и русские начали понимать, насколько это интересно, у них начал просыпаться интерес и к этим местам, и к экспедиционному туризму. На корабле ты можешь высадиться в тех местах, куда никогда не доберешься по суше, увидеть то, что до тебя видели только десятки, ну, может, сотни человек, не больше. 

После того как мы высадимся в Анадыре, Родни пополнит запасы воды, еды, возьмет на борт новых 30-40 человек и отправится с ними дальше на север, вдоль побережья Чукотки, через Берингов пролив в Чукотское море, к острову Врангеля, смотреть на белых медведей, многие из которых почему-то именно это место выбрали в качестве роддома и яслей.

Я все же сойду на берег. Для первого раза достаточно. Остров Врангеля оставлю на следующий. А может, в Новую Зеландию? Родной остров Линдси площадью в 20 кв. км известен тем, что там самая плотная популяция птиц киви. У него там небольшой отель для любителей дикой природы. Он приглашал. Хотя сам не знает, когда вернется, чтобы встретить лично. Круизы, они ведь затягивают. У меня был первый. Линдси, отправившись к острову Врангеля, поплыл в пятьдесят первый. И это тот случай, когда нагнать не получится, но стараться, безусловно, стоит.

Куда и когда ехать

Экспедиционных туров по Дальнему Востоку довольно много.

Самый, наверное, интересный — от Анадыря на остров Врангеля. По крайней мере, именно его журнал National Geographic включил в список 50 лучших туристических маршрутов мира.

Не менее популярен маршрут, по которому проехал корреспондент «РБК Стиль» — вдоль побережья Камчатки, Чукотки с заходом на Командорские острова.

А путешествие от Южно-Сахалинска до Магадана позволит увидеть самые интересные места в акватории Охотского моря.

В основном туры проводятся летом и ранней осенью, когда на Дальнем Востоке стоит самая лучшая погода. Большинство туров этого года уже состоялось. Однако подобные путешествия разумно планировать заранее, тем более что глубина продаж у туроператоров большая — купить тур на следующее лето можно уже сейчас.

Как добраться

Разные экспедиционные туры стартуют из разных городов. Это Петропавловск-Камчатский, Анадырь или Южно-Сахалинск.

До Петропавловска-Камчатского и Южно-Сахалинска проще всего лететь прямым рейсом «Аэрофлота». Билет стоит от 11 тыс. руб. S7 предлагает билеты в оба города от 16 тыс. руб.

Мы приводим цены в одну сторону, так как чаще всего экспедиция начинается в одном городе, а заканчивается в другом. 

Дороже обойдется перелет в Анадырь. Цена билета на прямой рейс — от 36 до 50 тыс. руб. на рейс «Трансаэро». В следующем году эти рейсы, судя по всему, будет осуществлять «Аэрофлот».

Можно долететь и на авиакомпании «Якутия». Цены на их билеты сильно зависят от сезона. На сентябрьские рейсы билеты можно купить за 21 тыс. руб., а вот летом цена может доходить до 60 тыс. руб.